Умение видеть, развивает нашу способность и культуру мыслить часть 6
Он смело нарушал каноны живописи: краски у него не глохнут по мере перехода к задним планам, как это считалось необходимым по теории воздушной перспективы (о суриковской «Боярыне Морозовой» некий критик писал: «Нет воздушной перспективы, которой достигнуть было немудрено, затерев несколько фигур вторых планов»), линии не сходятся, как того требует перспектива линейная. Предметы как бы сбегаются к центру картины, дальние планы становятся одновременно и далекими, и близкими. Он, Сезанн, рисовал «невозможные фигуры» тогда, когда и названия такого не было. Он рисовал разные стороны предметов с разных точек зрения и соединял их воедино, сливая в цельность, которая не укладывалась в голове привыкшего к классике зрителя. Его предметы поворачиваются в пространстве то одним, то другим боком, и такая необычность «передает всю пластическую выразительность отдельных частей пейзажа. Сумма приемов рождает на полотне новое живописное пространство».
Вот именно: пространство. Оно совсем иное у художника, нежели у зрителя: две индивидуальности, они по-разному мыслят о мире, и встреча их — это диалог, в котором никто друг друга не перебивает. Вот почему настоящая, великая живопись, графика, вообще искусство так привлекательны. Да и начинающий, если он искренен в своей речи, привлекает не меньше, чем маститый оратор.
Взять, например, рисунки детей: когда-то считавшиеся мазней, они сегодня — предмет пристального изучения. Взрослые с их помощью пытаются встать на уровень детского восприятия — увидеть себя глазами своих потомков.
«Когда дети передают в рисунке событие, вызывающее у них отрицательную эмоциональную настроенность (обиду, страх и т. д.), движения руки становятся резкими, размашистыми; как правило, увеличивается масштаб рисунка, штрихи, мазки выходят за контур фигур; преобладают темные краски». Это не искусствоведческий анализ, это пишет психолог, доктор наук Марионелла Максимовна Кольцова, специалист по детской психике и детскому восприятию внешнего мира.
Девочка рисует себя и своих родителей в ярких, радостных тонах, улыбающихся, держащих друг друга за руки; ее подруга берет толстый черный фломастер, набрасывает сюжет резкими штрихами, у папы и мамы только по одной руке, которыми они держат «любименького Вовочку»; еще одна девочка рисует своего отца на отдельном листе бумаги темно-коричневой краской («Папу нельзя рисовать вместе с нами», он пьет, избивает мать и дочку)
